Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» - Страница 29

Вообразите ситуацию: если катастрофически не хватает воды для полива полей, что станет с урожаем?

Но даже и та вода, которая отпущена на полив (даже и те деньги, которые все-таки выпущены в оборот), практически целиком идет на участки власть имущих.

До дальних участков простых русских не доходит по арыку почти ничего…

— Но ведь станок — это инфляция?

— И что? Вы почитайте записки Зверева… его инфляция не пугала.

— Зверева? Наркомфина при товарище Сталине? Неужели его… помнят?

— Кому надо, друг мой, кому надо… те помнят! Но — далее!

Важным элементом геноцида является АБСОЛЮТНОЕ БЕЗУМИЕ того информационного потока, который идет как из телевизора, так и из большинства печатных изданий, в том числе выходящих под эгидой ЦК… один «Московский сексомолец» чего стоит! А фильмы? Один «Город Зеро» что стоит… или этот, как его — «Так жить нельзя!».

Если физиологическое давление на русского человека (путем крайнего занижения его доходов) является «принуждением к самоубийству» (мы тебя убивать не будем, так изведём, что сам повесишься!), то психоинформационное давление сегодня — это «принуждение к безумию».

Прежде всего, виртуальный мир для русского человека предпочтительнее реального, потому что в реальном его ждёт настолько серая, унылая бесперспективность, что благом кажется сбежать оттуда куда угодно.

Но виртуальный мир наших газет и телевидения — это не «исправленная реальность», которая могла бы помочь преодолеть несовершенства реальности.

Виртуальный мир «чернухи» — это сюрреализм, это воспалённый бред тяжело больных сознаний, это коллективное творчество психопатов.

— Да, это я понимаю… мы в сорок первом показывали «Свинарку и пастух», а немцы в сорок четвёртом — «Девушку моей мечты»… хорошие, добрые музыкальные комедии, чтобы люди на часок отвлеклись…

— Вот, вы меня понимаете! А нынешнее непотребство… Это разрушение всего духовного основания русского человека — всех нравственных основ, гордости за свою страну, веры и уважения к своим родителям…

Так получается слияние двух процессов: физиологическая ущемлённость русского человека усиливает в нем психопатические настроения, которые находят свой отзвук (и усиление) в средствах массовой информации, а, найдя — сами уже выступают причиной нарастающего физиологического ущемления.

— Да, теперь я гораздо лучше понимаю, за что товарищ Сталин так резко критиковал оперу «Богатыри»…

— Вот-вот… И правильно критиковал — Демьян Придворнов тогда выполнял тот же людоедский заказ мировой закулисы.

Важной чертой геноцида русских является то, что подавляющая масса непосредственных исполнителей геноцида не знает и даже не догадывается о своей роли.

Коррупционер или мошенник, которых государство В ПРИНЦИПЕ не подавляет, не задаются вопросом — ПОЧЕМУ? Им хорошо, и всё. То, что их поощрение безнаказанностью есть часть плана геноцида, — они не скажут даже под пыткой, потому что и сами этого плана не знают.

Психопат, которого выпустили на телевидение, тоже не знает — почему и зачем его отобрали и выпустили. Следовательно, и утечки информации от него быть не может — он ничего не знает об общем плане геноцида, он лишь реализует свою патологическую личность на ТВ…

Таким образом, машина геноцида русских имеет три рабочих лезвия.

Первое — это простое убийство русских.

Второе — это доведение русских до самоубийства (и отказа от деторождения) через создание долговременно-невыносимых условий жизни.

Третье — это доведение русских до самоубийства через провоцирование в них безумия, потому что конечный пункт любой психопатологии — это именно самоубийство.

Рабочие лезвия геноцида имеют видимость автономных процессов и закрепляются через посредство многоколенчатого приводного устройства, отделяющего лезвия от двигателя геноцида.

В политологии это называется «стратегией непрямых действий» — то есть искусством так толкнуть Сидорова, чтобы в итоге упал Петров.

В процессах убийства, доведения до самоубийства и сведения с ума активно используется духовный террор против русских — то есть кощунственное глумление и всенародное показательное опровержение всего того, что составляло на протяжении веков душу народа, его вековой опыт и выбор…

— Так что же делать?

— Ха-ха… два великих вечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?».

Во-первых, это военно-силовой незамедлительный ответ на каждую попытку убить русского за то, что он русский.

Во-вторых, каждому русскому должно быть гарантировано право на жизнь, включающее и удовлетворение физиологических потребностей, — государство должно напечатать нужное количество денег и проследить за их справедливым распределением.

В-третьих, нужна психиатрическая квалифицированная цензура, которая смоет тяжкое марево безумия в потоках информации, нужна ясная и четкая идеология режима, которая будет отсеивать соответствия и несоответствия себе в информационном пространстве.

— Так просто?

— А мир и есть простая вещь… выпить со мной не хотите?

И лохматый философ протянул странно симпатичному ему, такому внимательному, великолепному слушателю вынутую из сетчатой авоськи начатую бутылку портвейна «Три топора» («777»), заботливо заткнутую пробкой, свернутой из газеты «Сельская жизнь».

19 августа 1991 года. Двадцать два часа сорок минут. Москва, Новинский булмар, народное гулянье

То, что Лаврентий Павлович встретил у гастронома «Арбатский» опального сотрудника Института проблем философии Академии Наук по имени Вазген, — это, конечно, была случайность…